...и сердце откликается на сердце [size=100]виноград 

Виноград идет по городу, заглядывает в окна, 
время спать, но время дорого, время так бесповоротно. 
Виноград кислее ревеня, бьют часы на старой ратуше. 
Время жить, да мало времени, что ни вечер, так пора уже. 

Разрешили бога ради нам, успокоили, не трогали. 
Улыбнись мне, виноградина, бестолкового предлога ли 
замечая, запоздалая, сверкающая, самая, 
обними меня, усталого, упругая лоза моя. 

Виноград идет по городу, заплетя дорогу винную, 
время выпорото, вспорото, выгибая шеи львиные, 
гривы тянет до луны свои, мы и сами дали корни бы, 
да не хочет думать мыслями тьма немая, заоконная. 

Постараемся зажмуриться, как дойдем до поворота мы. 
Виноград минует улицы, фонари стоят сиротами. 
Что забыть, когда не вспомнить нам, по ночам не чуя холода. 
Воздух морщится оскоминой. Виноград идет по городу.[/size][size=100] [/size][size=100]колесо смеха 

Мы поднимаемся наверняка, мы становимся выше, чем ожидали, 
женщины улыбаются сквозь облака, погонщик работает на педали, 
его веселый велосипед косит оранжевым, быстрым глазом, 
и на еще более чудовищной высоте, чей разворот замечен, но не указан, 
висит сверкающий аэроплан, головою сед, крыльями весь распахнут, 
и солнце, испугавшись собственного тепла, морем вчерашним пахнет. 

Смеемся тебе, говорили пьяные дети, в теплых мохнатках, местного говорка, 
игрок на трубе играл на вечернем свете, пальцами в сладких музыках старика. 
В улыбке холодной, от снега еще кривее, зубы белыми камушками блестели, 
и стволы деревьев, пробитые до червей, отвечали вслух пляске сырой метели. 

Мы поднимемся наверняка, оказавшись неба на сгибе тайном, 
мы увидим рассыпанный, как мука, летящий сквозь воду лайнер, 
он идет на север, но его отражение хочет уйти на юг, 
прихватив капитана за крик холостой команды, 
и волны ловят и пьют хрусталь голубых кают, 
и матросы поют и играют в нарды.[/size][size=100] [/size][size=100]обыкновенный покой

Ко мне сегодня утром пришел Берия, 
в холщовых штанах он был похож на маленького господина, 
пахло гаревом, росло огромное дерево, 
по стране разносилось настроение карантина. 

Висела картина, как ястреб висит на пологе 
солнечного, пронзительного луча, 
отца и сына опять обвинили в боге, 
сапогами по жести радостно грохоча. 

Уходя до свидания, приходим, и вот что кажется, 
что кажется нам, умудренным несчастными такими собой, 
вот что сбудется, спалится, станет сажа вся 
нарисованной красотой. 

Поедем, еще покатаемся, 
поедем, что тебе стоит пойти со мной, 
посмотрим на всяко-разные таинства, 
некоторые принесем домой. 

Не забывай меня, если лицо мое станет сонными 
бликами на зеленой воде ручья, 
если опять падают в небо сонмами 
черные очереди грачья. 

Нас не оставят в покое, не верь, не спрашивай страшного, 
лучше смотри как туман растворяется над рекой. 
Мы и завтра будем людьми вчерашнего, 
не смешиваясь с толпой.[/size][size=100] [/size][size=100]механические часы[/size][size=100]
Не ищи на лице моем циферблат, 
лучше губы грустные на нем найди, 
я тебе не приятель, не брат, 
я ведь муж твой. Но опять без пяти 
стрелки глаз моих покажут тебе, 
зазвенит будильником хмурый лоб, 
и кукушка, что висит на стене, 
повернется и кивнет тяжело.

Не смотри, как жесть моя жестяна, 
ты ведь знаешь, кто клепал мою грудь, 
ты ведь в самом деле моя жена, 
и, пожалуйста, о том не забудь. 
Слышишь, утро проникает в наш дом, 
это солнце нас наружу зовет. 
Только тикаю сегодня с трудом. 
Верно, кончился последний завод.

***[/size][size=100]Мрамор, мрамор, гладкие ступени, 
никогда не знаешь, если вышел, 
подойди ко мне, смешная пани, 
я на крыше. 

Говори со мной на маленьком наречье, 
улыбайся, как тебя учили. 
Нам ни схожести не нужно, ни отличья, 
ни печали. 

Дом мой отличается от башни, 
только тени света в нем, да светотени. 
Ты, наверное, сегодня передашь мне 
день в ладони.

Ночь набросит бессловесную на плечи.
Cвет луны деревья обнимает.
Только за стеной тихонько плачет 
мышь больная.[/size][size=100] [/size][size=100]спящая собака[/size][size=100]На самом деле была война, 
на самом деле забирали у нас жизнь, 
кирпичная твоя, коричневая стена 
кровоточила, как избитый народом шиз, 
на площади твоей от костей не пройти, 
не проехать по ней от костей да рваных сердец, 
и слепой соловей только и плачет - прости, 
и гоняет красных коней пожилой отец.

Время ты мое, сон чудовищ, когда уйду
в землю, которой веришь ее пожарищ, 
береста твоя скрутилась в трубу, 
только утром поет дорогой товарищ. 
Он держит пилотку на весу, как подругу, 
клен золотой растет сквозь его молодой лоб, 
и животное в синем лесу глаза повернув к югу, 
собирает осеннюю пригоршню позолот.

Бей, байдарка, волны по мокрым лицам, 
держи меня, солнечная водяная слюда, 
карта полей холм превращает в птицу, 
улетающую навсегда. 
Я сам давно уже не стреляю, 
приклад покрыт книжной тяжелой пылью,
и собака плачет во сне по молодому лаю,
поднимая лапы, как меховые крылья.[/size][size=100] [/size][size=100]***[/size][size=100]Поэт в России больше не поэт, 
подай, страна, подай ему на милость,
пройдет еще совсем немного лет, 
чтоб различить, которого лишились 
мы смысла жизни. Говоря о детях, 
теперь умеем больше не жалеть их.

Поэт в России больше никогда. 
Летит в зенит расстрелянная птица. 
Не ждут дожди, и мокрая вода 
умоет опрокинутые лица, 
склонившиеся над арбузом слов, 
плевать их под себя, и будь здоров.

Поэт в России больше, чем звезда, 
но меньше солнца, потому сверкает 
и падает, и падает с моста
судьба его, нелепая такая, 
смола последняя обугленной коры 
нам освещает путь в тартарары.

Когда и не мечтали мы о чем 
сейчас читаем новую газету, 
звенела музыка, он падал, обречен, 
и мы следили пар его тепла. 
Не сетуй на пустые зеркала, 
ты в них не отражаешься, раздетый, 
и не открыть ни сердцем, ни ключом 
ту комнату, что выжжена дотла.

Поэт в России. Здравствуй, дорогой. 
Не узнаешь? Да я и сам не знаю, 
пройду, как дождь, неслышною водой, 
лови меня, страна моя лесная. 
Скажи мне да, вся исходя на нет. 
Поэт в России больше не поэт.[/size][size=100]черное[/size][size=100]Последним в груди застывает воздух, 
лапы его маленьких медвежат.
Вставай, мы убежим на звезды, 
будет тебе лежать.

Разбирай, марафет, без ножа, без мыла, 
поцелуй меня, пьяная, в душу плюнь. 
Ночь моя черным меня кормила, 
имя ему июнь.

Ты, когда возьмешь за меня руками, 
не печалься, что мало меня теперь. 
Видишь, как страстно собаки мои лакали 
молоко неумолимых потерь.

Черное солнце, только рубахи белым, 
белым холстом небо несут в ручей, 
мы упадем между умом и делом, 
в замочную память скважин и мелочей.

Нам и рассвет, нам и закат не важен. 
Воздух листве послушной дает раза. 
Веришь траве, значит, в нее и ляжем, 
над нами пройдет гроза.[/size][size=100] [/size][size=100]идет-бредет[/size][size=100]Мой белый шум, чернеет тишина, 
идет-бредет, и хлебушка не просит, 
светлеет осень, даль разрешена, 
над крышами стремительно разносит 
котов пушистых страшные хвосты, 
и теплое видать, но не спасти.

Настанет вновь привычная среда, 
четверг существования не зная, 
в крови кипит пустая лебеда, 
багряная, торопится лесная 
тебя запомнить ложная тропа, 
душа моя, ты все-таки слепа.

Душа моя, ты так мне дорога, 
сердцами разделяясь на свирели, 
мы будем жить под знаком четверга, 
когда листвы осенней догорели 
мой белый шум, моя смешная тень, 
и серый день торопится на вечер, 
придерживая каменные стен 
ночные скособоченные плечи, 
в глазах огни горят сторожево, 
идет-бредет, не помнит ничего.[/size][size=100] [/size][size=100]вокзал[/size][size=100]От тоски до тоски нам земля пролегает чужая, 
не давай мне руки, не читай мне последнего сна, 
говори мне стихи, если снова тебя провожаю, 
мы с тобой старики, и последняя наша весна 
знает времени часть, нарисует дощечки из глины, 
клинописная смерть, я твои указанья сотру, 
от сейчас до сейчас мы с тобою одна половина, 
наша звонкая медь зеленеет на влажном ветру.

Молодая луна, города я считаю, года я, 
легкой клетки моей говорящий фарфоровый шум, 
наливай мне вина, остальное я сам угадаю, 
ты меня не жалей, я другие слова надышу 
на холодном стекле стороны, где вокзалы пустые 
отражают огни электричек хрустальных дверей, 
я не знаю страны, где бы нас отдохнуть отпустили, 
мы с тобою одни, мы заложники жизни своей.[/size][size=100] [/size][size=100]***[/size][size=100]Наша сила в промокшем чаду, что рождали полночные топки, 
я уеду под вечер в Читу, я порву, где становится тонко, 
все равно не прожить на бегу, время кончилось, дело настало, 
и ты радуешься старику, что смеется тебе с пьедестала. 

Над пространством работал шутя, над собой никогда не работал, 
тонких спиц перебор колотя боковой, несусветной травою, 
проживи этот день в простоте, не гони электричество в ротор,
слышишь, снова приходят не те, за тобой, за тобой, за тобою.[/size][size=100] [/size][size=100]***[/size][size=100]Ты уснула мне, я уснул тебе, 
а огней, огней, что летучих рыб, 
на той стороне, на пароходной трубе, 
что гудит, как и мы могли б.

Ты нежная, я такой грозовой, 
ты смешная, день наступил березовый, 
плыл листвой, мостовую мел, заметал собой, 
чтобы помнили свои слезы мы.

Сон, ленивая смерть, молодого вина смутьян, 
светлый смех, золотого шитья кафтан, 
пью вино, не напиваясь пьян, 
пустой орех, корабля утонувшего капитан.

Ты устала мной, пой мне свои ручьи, 
пальцы свои мне пой, но говори ключи. 
Жалость наша, это когда победы бегут ничьи, 
не говори, молчи.

Молчи слова, это такие неслышные существа, 
на руках качаешь, как усталого малыша. 
Я уснул у стола, бумаги моей листва 
улетает прочь, а должна душа.[/size][size=100] [/size][size=100]***[/size][size=100]Я родился в рубахе, и ложка во рту, 
на рассвете заката, на самом огне, 
мне огромные няньки роняли звезду, 
и мулат-санитар наклонялся ко мне, 
мне сирень подносила к лицу кулаки, 
мне коньяк улыбался и люльку качал, 
и звенела в калитку слепая клюки, 
но такая родная, такая печаль.

Дорогие поля, голубая слюда, 
что березовый плен отражает река, 
мне пчела опыляет цветные слова, 
купорос перемен, малахит уголька. 
Называя, зови, узнавая, замай, 
мая жук, женский муж, молчаливо певуч, 
позывная любви, каравая ломай, 
не скажу, неуклюж этот солнечный луч.

Не могу я без фальши в шеренгу по два, 
проживая проспать, а уроков там тьма, 
школы не было больше, чем игры в слова, 
неживая кровать, и сурок без ума.
Рождены для победы, мы правим седло, 
мы уздечку крутым заряжаем конем, 
хороши эполеты, и в доме светло, 
и сердечные ты разрешаешь о нем.

Я полки свои строил не зря на траве, 
мастерил камельки, пепел наш ворошил, 
хороша ты, героя заря в голове, 
бандерилья руки, да вчерашний аршин.
Где рождается связь, лед расколем не мы, 
там и солнца черна на рассвете печаль. 
Пробегаю, смеясь, два шага до зимы. 
Вот такого меня никогда не встречай.[/size][size=100] [/size][size=100]музыка пли[/size][size=100]Мокрый снег на лице, и ты целый опять, 
не проси не стрелять, поминать, забывать, 
человечишко, дрянь, грязь кирзы зацвела, 
вот такие дела, вот такие дела.

Мокрый снег, но его заменил сухой дождь, 
и в глазах не горит, только тлеет, шипит, 
полька - танец всерьез, ничего не поймешь, 
что ни слово, то крик, а потом она спит.

Через час, через два, наши губы - костры, 
не погасли сестры вороные зрачки, 
холостые слова, как осколки, остры, 
не полюбишь, растли, не запомнишь, прочти.

Мокрый свет уронил снег на сердце ее, 
свет на сердце ее, колокольная мгла, 
и безмолвствует чай, и шершаво цевье, 
и свинцовая песня течет из ствола.[/size][size=100] [/size][size=100]***[/size][size=100]Ты не совсем виновата, а я совсем виноват, 
тебе хорош кавабата, мне сообщает медбрат, 
сожжет ладони крапива, на солнце выгорит плешь, 
мы воспарим из архива, как самобранку ни ешь, 
мы улетаем, как мухи, жужжа прозрачной спиной, 
играет старый Менухин над пожелтевшей страной, 
весна становится осень, гора рождает осла, 
мы так себя не выносим, когда любовь не спасла.

Герой не выдержал веры, и промахнулся пловец, 
и закричал из партера владелец быстрых колец, 
я подойду, но пти па ли меня спасет из пике, 
и декорации пали на радость страстной толпе. 
Мы все виновны в грядущем, но настоящим полны, 
последний час не отпущен, рука не тронет струны, 
устало странное племя людей эпохи ура, 
звенит брусок поколений над нищетой топора.

Такое время сегодня, что от беды до беды 
нас отделяет холодный зрачок небесной слюды,
душа не знает изнанки, рука не терпит сумы, 
забудусь сном, милый ангел, затем дарованы сны, 
страшней не знаю врага я, чем утро в зеркале дня, 
забудусь сном, дорогая, как ты была у меня, 
мои читала слова ты, и проверяла, полна, 
как ты, ни в чем виновата, своим лекалом луна. 

***[/size][size=100]Желай здоровья, денег, дождя грибного, 
ветра ночного, лунных слепых часов,
драйва бездомной собаки, дающей ноги. 
Жизни желай мне, задумчивый теософ.

Мастерская свободна, звон перегретой стали, 
рыба счастья солнцу целует лоб. 
Подноготную давно разбирать перестали, 
глядя сонными луковицами в потолок.

Мастерская сердца, бьет невеселый бубен 
позывных твоих, парадных столов, 
звездного неба мы закрывать не будем,
пусть удивляется птицелов. 

Лампам нашим вольфрам заменен на рений.
Вокзальным неоном светя, молодая тварь 
страны, потерявшей пространство, забывшей время,
находит на рельсах библию и букварь.

***[/size][size=100]Мадам, уже падаем вниз мы, зеленого неба нельзя,
усталою осенью лисьи, мои дорогие друзья.
Немногого мало осталось на тлеющий день папирос.
Тяжелой воды побежалость допил на заре многоросс.

Мадам, на скамье под забором мне скорбная жизнь хороша,
не стану сегодня о спором, души позвонок гоноша.
Ручья голоса кистеперы, листвою кружит череда,
взлетают ночные саперы, раскрыв над плечами счета.

Не дам я шагреневой счастья ложиться на утренний сон.
Твои полосаты запястья, осеннего неба гарсон.
Мадам, нас зовет полустанок вагонов веселых щенят,
и новые песни версталок дорожную землю щемят.[/size][size=100] [/size][size=100]крик ангела

Дайте хлеба, он говорил, плакал, но не просил, 
из спины его не было крыл, да из бока бил керосин, 
он был летающий, сам поднимал себя вверх, 
на глазах тающий, не ангел, но больше не человек. 

Растоптал лапти, что твою, брат, коноплю, 
хватит, говорил ему, я так помолчать люблю, 
тише, говорил, клавиши мне спать не дают, 
дыши, говорил, в доме будет уют.

Он оглядывался на меня, пританцовывал, бил ступней, 
а в воздухе, заполоня, клубился вчерашний зной, 
перемешиваясь с сегодняшней суетой, 
хоть вешайся, а ты ему - стой постой, 
чтобы еще удержать его, 
мгновение, рассчитайся на одного.

Месяц, луна ли, эти птицы мне одинаково хороши, 
вы бы знали, как не хватает живой души, 
чтобы рядом, воздух чтобы делить, 
холодный, горячий, безродный космополит, 
другой, резиновый, душит его стена, 
помню, просили вы за бедного пацана, 
а слова выходили, как рыбы, вбок, 
лондоны, пикадилли, тот же скупой лубок, 
гродно, карпаты, кто вас воспламенит, 
горы покаты, бьет голубой родник.

Дайте хлеба, дайте неба, он говорил, 
в хламиде на голое, на просвет. 
Получается, я не знаю других мерил, 
чем золото наших немых бесед. 
Вино, когда не одно, распирает кровь, 
любовь вытекает коричневым ноябрем. 
А я цветок тебе подарил, розу ветров. 
Мы никогда поэтому не умрем.

ночное[/size][size=100]Ты не дала мне даже повода, 
смотрела страшно и растерянно, 
как всадник, не теряя повода, 
от ослепительного терема 
в глухую ночь, как лист обугленный 
письма вчерашнего, колючего, 
и ветер воет, как подкупленный, 
когда поймаешь между туч его.

Ты не дала мне даже времени, 
держа сегодня взаперти его, 
глазами вспыхнула сиренево, 
на поводу ведя ретивого, 
от потолка до неба верхнего, 
от переулка до околицы, 
а небу нужен человек его, 
когда оно совсем расколется.

Ты не дала мне даже повода, 
твоих случайных папирос духи 
кружили голову, и по воду 
гуляли маленькие воздухи, 
такие страшные рассказы вам 
когда услышать, дело случая, 
ночные капли дождь подбрасывал, 
как цыганенок, в небо жгучее. 

***

они догадались что не придешь усталый 
они улыбались что дождь уже перестал и 
они уходили сами дорог не зная 
под полыми небесами судьба лесная 
под голубыми верхними боковыми 
мы не были или были но были вы ли

морозным утром воздух совсем не воздух 
его хрусталь раскалывается от вздоха 
мы станем куклы несносных улыбок плоских 
горизонталь оскала верста востока 
заря надежды смиряет найдешь не помня 
вверяя томно возьму ее у стола я 
а ты конечно не бросишь на крышку комья 
целуя нежно врагу ее доверяя

дороги мяли мули кричали мули 
you touch me darling кричали летели пулей
а на вокзале ты сам упадешь в июле 
и страшный карлик тебя затолкает в улей
они догадались что ты не придешь арсений
лицом весенний душой неизменно вешний 
зенит твой синий прибитый к лучам скворечней 
немного осталось рабочих нам воскресений 

а солнце село на села на все посевы 
настало серое сюра его беседы 
впадает волга но выпадает сена 
и сердце застыло в шорохе от кассеты 
оно рассердилось а что ему остается 
в пылу тавтологий и догма горит как домна 
ты помнишь силос солнце на дне колодца 
когда уволок и долго себя не помня[/size][size=100] [/size][size=100]***[/size][size=100]Не говори прощай, не обещай на память, 
не подходи ко мне, я больше не могу, 
горчит вечерний чай, несчастное стихами 
не говори луне, останусь на снегу. 

Не говори слова, слова у постамента 
такие же слова, но сердца взаперти, 
улыбкой углова, лети, моя монета, 
щербата и крива, хоть шаром покати. 

Мне мрак ложится в грудь, ему поверить нечем, 
и пустота с лихвой сегодня не уснут, 
с утра обычный труд, как кнут, бесчеловечен, 
беспечен постовой бессовестных минут.

Веди меня ко сну, пустынная квартира, 
скажи меня, мишень, что рисовал на ять. 
Дарила тишину чудесная картина, 
и в тире малышей учили не стрелять. 

***[/size][size=100]Ты была у меня одна, я другой у тебя совсем, 
пей до дна, не твоя вина, что не умер, не сел. 
Пей вино, оно простит, распахнет тебе крылья вино. 
Слышишь, дождь моросит, нет, не слышишь, заснула давно.

Ты такая, что ни солнцем сказать, ни пером, нет, ни пером, 
холодный оказался базальт, небо со всех сторон.

С одной стороны вижу еще, с другой опустевший перрон, 
и воздух в горло, как поперчен, работает топором. 

Ты другая у меня не была, а одна, так и повторил бы тебе, 
а на небе облака, купола, и на медной отражает трубе 
солнце джаз свой, ты знаешь джаз, он в глазах, как в душе, 
а ты пьешь его, не смыкая глаз, а ты спишь уже.

Пьет Пьеро, молит своих мальвин, мельник мелет свою муку, 
головой бел, душой львин, что останется старику. 

Голова болит, глаза просят очки, свет горит, как смешной. 
А ты прочти меня, как не меня почти. Скажи: ты мой родной.[/size][size=100] [/size][size=100]***

Небо ливнем расколото, сердцем воду лови, 
спой мне песню, царь-колокол, о кленовой любви. 

Если мглу обручальную разогнал, и молчок, 
сбей мне люльку качальную заводной мужичок. 

Наливай мне, метелица, голубые снега, 
если сердцу не терпится достучаться туда.

И лиловые мальчики, чья весна углова, 
на дороге, где начаты, но забыты слова.[/size][size=100] [/size][size=100]парафраз[/size][size=100]Нагая свобода приходит, но нет никого за дверьми, 
и только береза бередит напрасной, напрасной любви, 
мечтою наполнено сердце, в руках и младенец, и клад, 
и некому выделить царство, и на ноги выложить плед.

Машина богато сверкала, но медленно что-то везла, 
а ты меня так одарила, что век бы тревожил назло, 
мне пиво в груди, как шарманка, играет Бетховена слух, 
а ты приходи, карамелька, с утра, и на совесть и грех.

Свобода, заказ сибарита, отправлена в долгий этап, 
и конская, венская свита, и кепкоголовый Остап, 
греми, запоздалая конка, по круглым камням у моста, 
Реми, и качается звонко, и ночь молода и чиста.

На солнце остались прогалы, а вот на земле ни росы, 
целуй меня, нежная Гала, в заглавные эти часы, 
рисуй мне смешной понедельник, сангиной по впалой душе, 
в лесу остается отшельник, и страшно в его шалаше.

Свобода уже не приходит, хоть весь магазин приноси, 
не плачь о несбывшемся, котик, нейдут на меня караси, 
они золотые такие, глазами блестят из воды, 
и ртутные лампы под килем, и окна тяжелой слюды.

Навстречу живя, мы не знаем, что прав невзначайный барчук, 
и льем ненавистного клея на самый его пиджачок, 
плачевные чем-то причуды, ничейные мальчики тьмы, 
мы сами себе домочады, на хлеб занимая в уме.

Беги этих липовых родин, не верь однополой родне, 
и горькую поросль градин топи в непослушном вине, 
неважно, о чем отвечал ты, они все равно не спешат, 
вечерние, черные чарки сдвигая до звона в ушах.[/size][size=100]***[/size][size=100]Паруса, говоришь, опадут, так другие поставить велят,
просвистит молодой бурундук через времени вынутый кляп, 
две секунды ему остается,  от рассвета до маршала Тоца, 
он еще понимает, допустим, где столетняя, дряблая вещь, 
и лица ее пойманный лещ бьет листом по волнистым капустам.

Шелести пересохшей травой на веселую смерть цинандала, 
ты останешься больше живой, если книга тебя угадала, 
разбираешь словес шелуху, это время лежит на слуху, 
это женщина песню заводит об оставленной, бедной стране, 
и белье исступленно колотит по его полотняной спине.[/size][size=100] [/size][size=100]***[/size][size=100]Последний год подкрался незаметно, 
дрожала клинопись еловых голосов, 
роняли пыль раскрашенные медно 
фарфоровые лопасти часов, 

пора лепить полночные пельмени, 
я мимо жил, и ты меня прости, 
последнее заканчивалось время, 
а первое забыли подвезти.[/size][size=100] [/size][size=100]***
Маленький человек, наверное, из простых, 
был москвич, в руке догоревший спич, 
в глазах папирос дым, ростбиф в его зубах, 
поднимайся в воздух, говори бах,

забирай ключи, останешься молодым,
моцарт молчи, музыки полон дым
лица его прекрасны, мачты горят почти, 
фрачны его мечты.

Господи, боже мой, но идет домой, 
трет лоб, говорит чтоб, 
брат его, лицедей, говорит людей, 
пьет из колб, да подальше шел б. 

Маленький человек смотрит во все глаза, 
всех глаз у него, что гусей пасти, 
в траве растет ее бирюза, 
ласковая, до кости.

Поднимается ветер на всех кривых, 
вечер полон почтовых и постовых, 
ночь подошла, рука ее узлова,
смотрит за нами во все слова.[/size][size=100] [/size][size=100]***

Короткий ум, шершавое сукно, ты отвечала долгое давно, 
смеялась мне случайно, как больная, когда смотрела в черное вино, 
да я и сам давно тебя не знаю, прошла зима в малиновом пальто, 
летела вдаль кобыла вороная, и в дверь стучал рассерженный никто.

Короткий ум, но родовая память еще хранит души моей зерно, 
и солнце продолжает страшно падать, где горизонт кривляется черно, 
пустым ветвям поклонишься, зажмурясь, и ветра обаятельны басы, 
и льется кровь неопалимых куриц, слепляя мех стремительной лисы.

Давайте жить, сказала и устала, рука дрожит, и золото горит, 
хрусталь зрачка становится кристаллом, ты в нем не отражаешься, старик, 
вокруг столы, пустые, как кровати, пиши письмо, но пожалей конверт, 
она осталась в голове кровати, подушки слов подбрасывая вверх. 

Послушай, брат, какие наши иглы, мы бегло спим, и на лице печаль 
таких утрат, что искренне погибли, и ты иди, меня не замечай.
Ума длина становится короче, я раньше жил, но все еще живой,
и голубые руки старой ночи сложил рассвет себе за головой.[/size][size=100] [/size][size=100]***

Плохие новости, судьба на помеле, душа в кармане, правда о рубле, 
не стоит маме говорить о главном, когда она горела на столе, 
свеча, конечно, мама у окна, она одна, но ты еще однее, 
а за окном лежит ее страна, и голуби так пристально за нею 
следят, за мамой, нет, не за страной, мне странной кажется, а вот тебе не странно, 
давай еще накатим по одной, а за окном сквозь кашицы туманной 
медлительно, как если бы впотьмах, когда и ламп дыхание незримо, 
идет наш день, как тощий альманах, и дождь летит, не как-нибудь, а мимо.

Плохие новости, нас заперли в себе, теперь не жизнь зареванному урке, 
пожалуй в гости к собственной судьбе, держись еще на влажной штукатурке, 
проснись и пой, как всем заведено проснуться, петь, глотать сливовый ветер, 
а вот о той, что страсть-веретено, совсем забудь, хватило б только петель, 
поймешь скорей, простишь уже едва, не обернешься, звуком нем и ясен, 
под нож ложится беглая трава, ступени в окружении балясин 
ведут тебя, как прежде, в небеса, ты был оса, но сам за все в ответе, 
и, между прочим, света полоса слепит глаза, но освещает эти

плохие новости, грядет крепленый рай, сарай сгорел, но дом еще дымится, 
пустой от злости черный самурай на дровнях стрел играет в домино, 
не станешь всем, когда под сердцем дзенн, а на пороге огненная птица,
которую, не удержав в горсти, ты пьешь, как безвоздушное вино. 
Такая вещь со мной еще случится, со мной случались разные дела, 
проходит ночь, как серая волчица, держа в клыках души перепела, 
следи экрана, проверяй, где палец ведет тебя до самого конца,
где жизнь, как рана, обнажает палех прекрасного, но мертвого лица.
[/size][size=100]***

мы воздух и вода но каменно летаем небесные часы давно заведены 
бегут сквозь провода слова вчерашних таен по головам росы проходят ведуны 
а губы чистый мед но в тишине колодца не отличить края когда взлетаешь за 
а голову все жмет наверное порвется сосудик где твоя улыбка и глаза[/size][size=100] [/size][size=100]***

На свете есть два вида колдовства, 
один, когда горит во мне листва, 
другой когда на солнце птицы, птицы, 
что исчезают даже для меня,
и ничего плохого не случится,
на повороте солнечного дня.

На свете есть две силы, но одна 
нас слабость одолеет на рассвете, 
и воздуха тяжелая волна,
и пончики, румяные, как дети,
на дрожжевом стремительно растут, 
и кофе ароматно и лилово, 
и если кто-то оказался тут, 
так только заблудившееся слово.

Морская пыль и человечья мель, 
вы все одно, но вы всего другое, 
зимы свирель играет акварель, 
и снег поет под легкою стопою, 
и синева летит, как сон, в глаза, 
и ветер на ладони нарисован, 
и ветви поднимают паруса, 
над городом родным и невесомым.[/size][size=100]***                                            

Серый волк уходит, глаза его в клетках слез, 
глаза его взаперти, в глазах его свет берез, 
серый волк говорит вой, он луну тебе говорит, 
он друг твой, он вместе с тобой горит.

Снег на пути бел, тени синие на снегу, 
вечером пел, ночью петь не могу, 
серый волк держит за руки, пьет со мной, 
а на пороге парубки молодой стеной.

Сгинь, зима, лето настань, тепла, тепла, 
пускай звезда улыбается нам в высоте, 
серый волк, это когда сгораешь совсем, дотла, 
но греют руки в тебе не те.[/size][size=100]***

Колокольчик зол, зол, шмель жену себе нашел, 
пальчиком водил, рыбку удил.

Патронташик пуль полн, нам бы ваших бурь, волн, 
да прибрежного песка, да железного свистка.

Разгуляйся, гуляй, платье красное вверх бросай, 
платье черное лови, соловьи, соловьи.

Звон стоит, молодой сон, над рекой звон, 
под рекой мужики, там живут мужики.

Весна пришла, только очень холодно еще, 
сделай так, чтобы горячо.

Колокольчик сам свят, на небе ал стяг, 
небо синее, голубое, вот и мы с тобою.[/size][size=100] [/size][size=100]***

Время спать, а место, стало быть, жить, 
собирать на лихолесье опят, 
здравствуй, тать, хотел тебя порешить, 
как ни трать, а решкой ляжет опять,
ночь чиста, совсем нежна и пуста,
а с моста и падать некуда мне,
так бы выбил роковую из ста,
да не выпадет орел при луне.

Говорю, потом еще говорю, 
на мякине проведя, как закон, 
что не выдашь дорогому царю, 
а с другими ты почти не знаком, 
сердце в горле, слов малиновый лад, 
слушай, карла, отправляешь почем 
за бугор ли, где кипит шоколад, 
где пекарни говорок обречен.

Ты не думай, что уже рассвело, 
не за здорово живешь отдают, 
и летит луны болеро, 
в серебро моих прощальных кают,
умирать не собирается тать,
остается помолчать при луне,
да волчат своих седых посчитать,
что не сгинули в чужой стороне.[/size][size=100] [/size][size=100]***

Гудело горькое в груди, а он все шел себе, пахал,
а ты еще к нам приходи, великовозрастн ый пахан,[/size][size=100]
а ты заточку не томи, а ты дырявого не строй,
а если Боже сохрани, так это плаванье не кроль,[/size][size=100]
и эта кровь не для мужчин, и их событий без конца,
пшеница знает свой почин, и пот с корявого лица[/size][size=100]
на землю теплую пролив, он шел и песню угадал,
а где-то Берингов пролив, и смерти ласковый миндаль,[/size][size=100]
а где-то сказано в ружье, и барабанит дождь в бадью,
и тихо плачет мужичье, прильнув к забвенному бабью,[/size][size=100]
и раздается на версту, и горло Родина свела,
и ты все помнишь бересту, что завивалась от ствола.[/size][size=100] [/size][size=100] [/size][size=100]о земле[/size][size=100]
Дышу, как волк, икаю над золой и ручью киваю седину свою, 
меня поймал ночной гиперболоид на лунную, прохладную змею, 
душа полна восторженных испарин, налей вина, неугасимый Гарин, 
волна летит, вспеняя берега, и на пути ни друга, ни врага.

Просыпешь тальк на пролежни ленивых, ушастых, зазевавшихся равнин, 
и уголь кальк мечтою анонимок становится последний гражданин, 
перо по буквам, поминая лечь им, земля как будто пахнет человечьим, 
напишешь сон, и голова цела, и ходит слон на цыпочках стола.

На черноземе пахота горит, и тракторишка тащится пластунским,
у бригадира верное болит, он навсегда останется под Курском,
светло в ночи, давно необратимо, зерно молчит, но помнит побратима,
его наган и алые слова, где луговая вечность узлова.

Когда и мне просиживать штаны, за годом год, а за два не давали,
но если говорить обречены, то замолчим, играя на кимвале,
едва ли сел, по голову прополот, лукавит серп, предсказывая молот,
дышу, как волк, над черною водой. Мне двести вольт, я умер молодой.[/size][size=100]***[/size][size=100]Забытый на подоконнике 
плачевный платок, 
мальчишки играют конники 
на восток, 
девчонки канючат пряники, 
чтобы обременять 
животики и кораблики.

Солнце поднимается на канатике, 
роса костит ягоды перебой, 
а ты научи меня математике, 
от суеты рябой. 
Бешенство ушек маленького 
собачика на снегу, 
дай валенки, 
все равно убегу.

Платок, платочек, 
положи мне его в карман, 
а жизнь мою хочешь, 
где фонари горят, 
а смерть мою плачешь, 
я сам себя поломал, 
цеплял пальцами якорят.

Солнечное кочевое облако, 
кучевая его гроза, 
а я люблю своего ослика, 
его апельсиновые глаза, 
травы горсть, 
а он яблоко был непрочь, 
к тебе гость, 
ночь.

***[/size][size=100]и звон ушей воспринимаю как шепот и бег мышей мне однозначен вдвойне 
и малышей я понимаю еще как когда бегут они ко мне по стерне 
мне мир любим и колдовать безопасно веселых чар храни теперь к рождеству 
огонь рябин согреет зимние сказки я сам лечу мне обещали листву 
светло в глазах и на душе жемчугами водой сгущенной солнца медным плечом 
смешно сказать но как они зажигали январь прощенный что вовсю запрещен

а зеркала все понимают где старче и честным блеском освещают моря 
навзрыд села бредет неистовый Санчо смешная феска никому говоря 
а ты проснись лазурь глазами глотая оранжев вальс и на подругах цветы 
и прямо вниз где зыбь дрожит золотая я встретил вас но оказалась не ты[/size][size=100] [/size][size=100]детская музыка[/size][size=100]Маленький бедный ребенок, пользы в тебе никакой, 
пенок боишься и конок, скользкого льда над рекой. 

Маленький бедный ребенок, смысла в тебе ни на грош, 
страшные сказки спросонок голосом тихим поешь. 

Бедное дитятко, крошка, шарик воздушной земли, 
ты меня любишь немножко, видишь, и лампу зажгли. 

Сон наступает украдкой, ночью гирлянды шумят, 
шапка над буковкой краткой, ушки свирепых щенят. 

Долгую, черную пьесу дождь голубям говорит, 
лис улыбается лесу, ночь фонарями горит. 

Книгу названий нездешних гром по слогам прочитал, 
и опадает орешник, платье платя по счетам. 

Маленький бедный пацанчик, катится твой колобок, 
горница светом смеется, сонными пальцами бья. 

Клавиши трудно даются, музыка прячет лицо, 
вечером струн деревянных, ночью малиновых брызг. 

Звезды погасли, как свечки, чем-то заполнен восток, 
и домовой из-за печки тенью вчерашней растет. 

Сон происходит на совесть, дело его хорошо, 
к новыми словам приспособясь, сыпать смешной порошок. 

Вороны любят воронок, шепчут им на ухо кар, 
маленький бедный ребенок, ноты не любят бекар. 

Ночью внезапные птицы крыльями маленьких тел, 
музыка не состоится, ветер ее улетел. 

***

кофе коричневым сном 
рисунки пыльного солнца
за окном зеленый рассвет 
уложи меня спать чтобы ровно дышал

музыка ждет
струны и стрелы и страны ее 
за окном солнце встает 
спать уложи чтобы ровно дышал

клен и медведь и кривая ольха 
медь и смола и фарфоровый шар 
за окном разговор королька 
спать уложи чтобы ровно дышал 

я вернулся