Arthur Kalmeyer
Arthur Kalmeyer => Рассказы => Тема начата: Arthur Kalmeyer от Мая 30, 2018, 08:40:46 pm
-
Никто не знал, как его зовут. По крайней мере, мне не удалось выяснить, сколько ни расспрашивал я окрестную публику. У него не было кредитной карточки, и он не расплачивался чеками. Сказать по правде, никто никогда и не видел, чтобы он за что-нибудь расплачивался.
Все звали его просто Художник - потому что он всюду таскал за плечом на ремне неоконченную картину – всегда одну и ту же. Картина маслом изображала человеческую фигуру, очертания головы которой были грубо прорисованы карандашом, а торс наряжен в куртку цвета хаки. Собственно говоря, только эта куртка и была выписана на портрете в законченном виде, а вместо рук были такие же небрежные карандашные линии. Законченную часть картины можно было признать вполне профессиональн ой, но, нарисовав куртку, Художник, видать, решил передохнуть...
Впервые я увидел его в супермаркете в Кортe-Мадере. Трудно было не задержать взгляда на тощей, более чем двухметровой, фигуре с холстом на верёвочке за плечами. Одет он был в грязные сильно ношеные джинсы и джинсовую куртку, в прошлом, вероятно, голубого цвета. Гардероб дополняли рваные белые сникерсы с полу-развязанными шнурками и нелепая брезентовая шляпа.
Супермаркет проводил День Ознакомления Покупателя с Новыми Закусками. На столиках стояли подносы со всякой всячиной, и Художник сосредоточенно переходил от одного столика к другому, загребая большой немытой ладонью бутербродики, чипсы и суши и рассовывая их по широким карманам своей куртки. Пожилые дамы в белых передничках, готовившие закуски, молча, с неподдельным ужасом следили за действиями странного посетителя. Я остановился понаблюдать, чем кончится эта необычная сценка.
К месту происшествия уже спешил дежурный менаджер, круглый, как колобок, мужчина в галстуке, с розовыми щёчками и серьёзным выражением лица. Глядя снизу вверх на щетинистую серую физиономию Художника, он деловито улыбнулся и произнёс официально-дружелюбным тоном:
– Сэр, Вы находите удовлетворител ьными представленные в нашем магазине закуски?
– Не знаю, я ещё не успел их протестировать .
– Я хотел предложить Вам свой офис, там Вы могли бы с удобством попробовать наши образцы и определить, что из взятого на раскладке Вам больше нравится.
– Я уверен... я знаю, что они мне все понравятся.
– Но там Вам будет гораздо удобнее, – настаивал менаджер.
– Я бы лучше занялся опробированием вон там, на лугу, за фривэем, но мне для этого нужна бутылка соды.
– Вот Вам бутылка пепси. Надеюсь, Вам понравятся наши изделия.
– Спасибо, – прихватив бутылку, Художник неторопливо, с достоинством направился к выходу из супермаркета.
Месяца через четыре я снова натолкнулся на Художника в магазине, на этот раз Юнайтед Маркетс в Сан-Рафаэле. Один из клерков, расчитывавшийс я с покупателями, вдруг оторвался от своих дел, подбежал к окошку security и громким шопотом выдохнул:
– Художник пришёл! Вон он, в буфете отоваривается. ..
Знакомая жердеобразная фигура действительно маячила в буфете. Художник аккуратно накалывал маслины, грибы, маленькие помидорки острой деревянной палочкой и отправлял их в рот, задумчиво разжёвывая, покручивая головой и неразборчиво бормоча себе под нос.
Я закинул свои покупки в багажник автомобиля и решил дождаться Художника на выходе из магазина. Он вышел через пару минут, держа в руках бутылку пепси, и, качая головой, побрёл в направлении залива, а я пошёл за ним следом. Наконец он уселся на скамье пирса, неподалеку от стоящей на мёртвом якоре шхуны под названием Морской Конёк.
– Хелло. Ты автор этой картины? – сказал я, усаживаясь на другой конец скамьи.
– Господь Бог автор. Я только краски смешиваю.
– Кто будет на ней нарисован?
– Тот, кто должен быть, – ответил он после паузы, потягивая из бутылки.
– А почему ты всегда таскаешь её с собой?
– Никогда не знаешь заранее, когда время заканчивать картину.
– Ты живёшь здесь, в Марин?
– Иногда.
Какое-то время мы сидели, молча глядя на блики от мелкой волны, плывущие по борту шхуны.
– У тебя есть сигареты? – вдруг обратился он ко мне.
– Нет, я не курю.
– Вот там, возле мексиканской харчевни, продаются.
– Ладно, схожу куплю тебе пачку.
Когда я вернулся минут через пять, скамейка была пуста, и я долго оглядывался по сторонам, вертя в руках ненужную мне пачку Марлборо.
В последний раз я видел его на автостоянке возле Манзанита-Плазы. В тот августовский полдень жара была совершенно невыносимой. Чёрные тени корчились под людьми, спасаясь от бьющего в макушки солнца.
У входа в магазин стояли столики с петициями, призывающими граждан срочно объявить Марин безъядерной зоной Калифорнии; другие требовали немедленного самоопределени я с выходом из состава Соединённых Штатов. Столики, как всегда, были поставлены людьми из Бёркли, но, видно, полуденное пекло погнало их куда-то искать места попрохладнее.
Возле одного из столов с петициями стоял Художник с фломастером в руке. Одетый в старое своё убранство, сдвинув картину за спину, он с увлечением разрисовывал плакатик активистов человеческими профилями, не обращая внимания на жару. Я вгляделся в его рисунки. Здесь были головы детей, с явно азиатскими чертами, и профили людей в солдатской форме. Портретные наброски были выполнены мастерски, легко, несколькими штрихами обозначая лица, от которых трудно было оторвать взгляд.
– Привет. Кто эти люди, которых ты рисуешь? – спросил я, как будто мы только что расстались.
– Вьетнам, – бросил он отрывисто, – Наши ребята. И дети.
Тут я увидел, что из магазина к нам с криком бегут парень в украшенной портретом Че Гавары ти-шортке и девушка, на груди которой красовался лозунг "Свободу Палестине! Нет - израильской оккупации!". За ними следовали ещё несколько активистов.
– Эй-эй! Какое ты имеешь право рисовать на нашем плакате!? – размахивая руками перед лицом Художника, орал парень, – Кто тебе позволил уничтожать наглядную агитацию?
– Вьетнам, – односложно, как и раньше, сказал Художник, указывая на свои эскизы.
– Я так и знала, это акция правых! – визжала девица, вцепившись в руку художника, который с очевидным непониманием пытался выдернуть из её пальцев свой фломастер.
– Ты и твои покровители – позор Америки! Долой власть монополий!
Всё происходило так быстро и до такой степени противоречило месту и времени, как будто передо глазами разворачивался ролик фантастическог о фильма. Подскочившие активисты рванули со спины Художника его картину, отчего он, нелепо взмахнув руками, упал на мостовую. На лице его, непонятно откуда, была кровь. Картина Художника оказалась порванной надвое. Я бросился его подымать. Сзади ревели полицейские сирены. Меня кто-то подсёк, и на какое-то время я потерял сознание. Очнувшись, увидел людей, столпившихся у машины скорой помощи; на асфальте валялся мятый плакат с профилями детей и солдат. Ни активистов, ни Художника, ни его картины не было видно. Склонившийся надо мной полицейский долго шевелил губами, и постепенно до меня дошло: он говорил, что меня отвезут в госпиталь на обследование, хотя, по всей видимости, всё в порядке, внешних повреждений нет. Я сказал, что не хочу в госпиталь, а наоборот – домой. Полицейский отрицательно покачал головой: "Это наша ответственност ь. Поедешь ненадолго, к вечеру будешь дома." Я спросил, можно ли мне забрать себе плакат с набросками Художника, но он сказал, что нельзя, потому что это вещественное доказательство .
Больше я не встречал Художника, хотя толстый менаджер из Сэйфвея в Корте-Мадере уверял меня, будто видел его уже после случая с активистами. Этот парень из Сэйфвэя недавно получил повышение. Очень обходительный человек, наверное, потому что родился уже в после-вьетнамский период. Его наверняка ждёт успешная карьера в торговле.