Я не высокого мнения о запасах человечности, доступных нашему биологическому виду. История не внушает оптимизма. Времена, когда после Большой Войны возникла вера в возможность вечного мира, быстро сменились новыми войнами. Развязывают их бандитские режимы, но и светочи цивилизации - демократии - оказываются втянутыми во внутривидовые разборки, не умея обезопасить себя от нападения или от толп, ищущих спасения от войн и мизерного существования.

Я вижу тому две основные причины. Первая - рост населения в регионах, не обладающих ресурсами для поддержания  растущих, как говаривали в совке, потребностей народа. Вторая причина исторически возникла из первой, но с течением времени превратилась в вещь в себе: потребность доминировать ближних. Начинается это на индивидуальном уровне, семейном, плавно переходит в родовые отношения, подхватывается развитием этнической солидарности, развитием классового самосознания, возводится в императив организованным и религиями и наконец охватывает общество в целом - потребность бежать в ближайший военторг за оружием, дабы показать проклятым братьям-соседям кузькину мать, научить их свободу любить, в общем, принудить к миру и взаимному уважению - если понадобится, то и оружием массового уничтожения. Успешно удовлетворенны е региональные интересы плавно и естественно переходят в мечту о мировом господстве.

В качестве панацеи от войн западная цивилизация придумала две штуковины. Одна называется «международное право», вторая - «принципы гуманизма». Эти изобретения не принесли вечного мира, но создали иллюзию того, что можно ввести некие рамки, ограничивающие объемы и ужас взаимного уничтожения.

Международное право записали в толстые книги. Организованный гуманизм стал прерогативой органа под названием ООН. Изменили ли эти две штуковины потребность в ресурсах и врожденную страсть доминировать ближнего? Нет, не изменили.

ООН быстро превратилась в платформу для упражнений в искусстве риторики и средство для собирания средств на поддержание наиболее варварских и людоедских режимов, уравненных в правах с цивилизованным и странами. Что касается «международного права», существование его никак не повлияло ни на создание Китаем искусственных островов в международных водах, ни на войны на африканском континенте, ни на путинское СВО.

Но есть одна страна, с которой мировое сообщество намерено спросить сполна и по графе международного права, и по графе священных принципов гуманизма.

Эта страна - Израиль. Единственный барьер, отделяющий вас и ваших детей от нашествия распространяющ ейся с востока тьмы…

События последнего времени серьёзно подорвало веру в прогресс человечества даже у отъявленных оптимистов вроде меня. Будущее с каждым днём выглядит всё мерзее. Не моё лично, у меня нет будущего. Будущее всех вообще.

Но пока я в своём кабинете лихорадочно вчитываюсь в сводки новостей, из спальни женщины доносится беседа Тони с собакой. "Дюкоша, - говорит она, - ты опять жрать просишь, а тебе на самом деле пить надо. Если будешь мало пить, у тебя будут неприятности с почками. Иди пей воду. И нечего вилять хвостом. Когда попьёшь, получишь печенье!" 

И безумие на время отпускает моё сердце. Я знаю, что в мире есть остров разума. В женской спальне.

Нет, я не за войну.
Я абсолютно, 100% против войны.
И за прочный мир для всех народов.

Войны заканчиваются, когда агрессор получает столь ошеломляющее поражение, что оно на поколения отбивает у следующих за ним желание орать "Можем повторить!"

Все предыдущие попытки гасить военные конфликты с помощью переговоров, договоров и соглашений лишь предоставляли кратковременну ю передышку агрессору, чтобы он мог накопить силы для нового, ещё более кровопролитног о вторжения.

Над Украиной будет гарантированно мирное небо только когда последний оккупант ляжет в украинский чернозём или покинет пределы Украины.

Мир с Газой придёт в Израиль только когда будет уничтожен последний террорист, а их туннели будут засыпаны щебнем от зданий, где Хамас прятал свои ракеты.

Да будет мир!

REFLECTIONS

Ездил по делам в город. В 10 утра на фривэе в сторону Сан-Франциско было необычно мало транспорта. Я расслабился, включил Jazz 91.1 Сан-Матео и наслаждался серебряными синкопами трубы Арта Фармера.
Внезапно, как черт из табакерки, слева из-за спины вылетел мотоциклист и демонстративно резко подрезал нос моему автомобилю. Мне чудом удалось его не задавить! Над головой безумца полоскался большой палестинский флаг. Он ещё раз проскочил у меня перед бампером, погрозил поднятым вверх кулаком и помчался проделывать этот же номер перед другими автомобилями, оставив меня далеко позади орущего  "Кто-нибудь тебя блядь сегодня прикончит!"

Доза адреналина была велика, тряслись руки, и я свернул на обочину, чтобы прийти в себя. Сукин сын явно провоцировал водителей, рассчитывая, что кто-нибудь его собьёт. Собственная смерть - gloriоus death for Palestinian cause - по-видимому, не противоречила планам мести проклятым янки, попустительств ующим преступному сионизму.

Я подумал: они размножились, им тесно на Ближнем Востоке, и Запад, убаюканный собственноручн о испеченными (new, improved!) идеями гуманизма, впустил их к себе, уровняв в правах с другими гражданами. Но - справедливости ради - придурок вполне мог быть и нашим собственным, all-American. Американские университеты клепают их тысячами во имя social justice и справедливого мира на Ближнем Востоке.

Молодые, энергичные, полные ненависти к нашему образу жизни, они постепенно заполнили городскую сцену. Крупные скандалы, обрушивающие распорядок жизни, привлекают прессу: новости с насилием, пожарами и столкновениями с полицией хорошо продают рекламу. Одна из моих виртуальных подруг написала на днях из Германии: "Газета Tagesspiegel цитирует сообщение, опубликованное незадолго до акции в одной из палестинских групп в Телеграме: "В эти минуты в Газе убивают наших братьев и сестер. Мы превратим Нойкёльн в Газу – подожжём здесь все". И вот они уже здесь, в моей Marin County.

Расстроился и стал думать, что бы такое нормальное сделать, чтобы стереть из памяти кадры бросающегося под колёса недоумка. Придумал: у меня в машине фотоаппарат, поеду, назло вам всем, поснимаю синагогу. В Сан-Франциско есть красивый реформистский храм, в марокканском стиле. С трудом нашёл паркинг на близлежащей улице, взял камеру и пошёл к храму.

На входе во внутренний дворик меня внезапно остановил вооружённый охранник:

- Уберите фотоаппарат, здесь нельзя снимать!
- Но я всегда снимал! Я здесь живу полвека, никогда не было никаких запретов!
- Не было, а теперь есть.
- Я еврей!
- Это не имеет значения.
- Почему еврею нельзя фотографироват ь синагогу?
- Потому что, не буду вам объяснять.

И я вспомнил Париж 2009 года. Тогда я решил сфотографирова ть синагогу в Lе Marais, игнорируя предупреждения Тони, что у входа толкутся люди в чёрном с автоматами на груди. Подошёл поближе, достал камеру и стал снимать - запертый вход в синагогу и охрану. В один момент меня скрутили, объявили, что я задержан, забрали фотоаппарат и потребовали паспорт. Я по привычке принялся качать права. Вы сами знаете всю интеллигентску ю рутину: я свободный человек в свободной стране, американский гражданин, какие нахер законы я нарушил, hands off и всё такое. Тоня стояла в стороне, с интересом наблюдая, как разворачиваетс я действие. Мне было сказано, что синагоги числятся в списке охраняемых парижской полицией объектов, что фотографироват ь эти объекты запрещено, и что я буду ночевать в участке, если не брошу морочить им голову (с ехидной усмешкой: "у нас там кажется уже есть американцы").

В конце концов мне вернули паспорт, тщательно изучив все печати, и удалили из камеры все свои фотографии. На прощание я с негодованием высказал полицейским всё, что думал о Франции и французах, патетически закончив свой монолог фразой "Французы профукали свою свободу, в Америке нам не приходится охранять синагоги, и никто не может запретить нам фотографироват ь!"...

У меня нет сегодняшнего фото сан-францисской синагоги.
Прилагаю снимок синагоги в Le Marais - единственный, оставленный мне в 2009 году парижскими полицейскими.
И ещё один снимок, тоже из Парижа - напоминающий о том, как это было в прошлый раз в Европе.

Возвращаются времена, которые, мы клялись, никогда больше не повторятся.

ДИАЛОГИ

- Деда, а ты иногда чувствуешь, что тебе недостаёт хвоста?
- Нет, Дюкоша. Зачем мне хвост?
- Хвост - лучшее средство для выражения безусловного счастья.
- Я делаю это словами. Если недостаёт слов, всегда можно помочь жестами рук, выражением лица.
- Это умствование, деда. Слишком искусственно. Хвост - непосредственн ое, безусловное средство. Как можно выразить словами тонкие чувства - любовь, восхищение природой?
- Люди привыкли разговаривать.
- Я знаю. Что ж вам делать, если нет хвоста? Хвост - способ отношения к жизни. Состояние ума.
- Что бы я делал с хвостом, гуляя по деревне в штанах?
- Тоня прорезала бы тебе дырку сзади, и ты мог бы вилять хвостом встречным девушкам.
- Вряд ли она стала бы резать дырку с этой целью.
- Но ты б ей тоже вилял!