07/05/2009 В ПОИСКАХ ЕВРОПЕЙСКОЙ РОМАНТИКИ. Часть 15. ОРВИЕТО

[Arthur Kalmeyer]

ОРВИЕТО Поэтому, – как ты поймешь и сам, – Едва замкнется дверь времен грядущих, Умрет все знанье, свойственное нам. – Данте Алигьери. Божественная комедия (пер. М.Лозинского) Реки, которые потом будут названы Тибром и Паглией, в течение миллионов лет размывали слой пористого вулканического туфа, покрывавшего землю междуречья. Они оставили за собой скалу, подымающуюся на 315 метров над окружающей равниной. Отвесные стены скалы представляют собой надёжную защиту от врагов, поэтому люди с древнейших времён селились на плоской вершине торчащего в долине Тибра камня. Это и есть Орвието. Этруски, поселившиеся здесь 5 тысяч лет назад, называли город Волзинией. Это был важнейший из конфедерации этрусских городов и, как полагают археологи, их религиозный центр. Выбирая место жительства, не мешает внимательно разузнать, кто живёт по соседству (израильтяне могут поделиться опытом по данному вопросу). Этрускам Волзинии не повезло с соседями: они поселились в непосредственной близости от Рима. Римляне постоянно атаковали Волзинию и в 265 году до н.э. до основания разрушили город. Этруски вынуждены были бежать на юго-запад и осели на берегах озера Bolsena. А римляне первым делом построили на Тибре порт... чтобы отправлять домой запасы знаменитого вина, которое с незапамятных времён выделывалось в долине у подножия Орвието. Римляне называли его Жидким Золотом. В наше время это вино носит название Orvieto Classico. Дальше я расскажу о нём подробнее. Город, в виде средневековой общины, постепенно распространял своё влияние на окружающие поселения, пока в 14-ом веке эпидемия «Чёрной Смерти» не уничтожила большую часть населения Орвието. В 1527 году, когда французские солдаты разграбили Рим, Орвието послужил убежищем итальянскому папе Клименту VII. После этого город стал частью Папских Государств, и служил папским двором (дачкой?) и убежищем для 32 римских пап. Орвието выглядит растущим прямо из скалы – дома построены из того же мрачного вулканического туфа. Лабиринт узких улиц между провалами стен создаёт ощущение холодного безразличия, вселяет непонятную тревогу – кажется, ты навсегда потерян в этой путанице улочек с односторонним движением, дворов и тупиков. Наши неприятности начались ещё по пути в Орвието. Мы ехали, полагаясь на GPS, но уже на подъезде к городу я проскочил нужный поворот. Дамочка, сидящая в чёртовой машинке, тут же нудным голосом объявила: «Recalculating… ага, езжай, значицца, Кальмейер, полтора километра, потом повернёшь налево на улицу blah-blah-blah-blah-blah». Названия улицы, конечно, ни Тоня, ни я не разобрали, и следили только за оставшимися сотнями метров. Тем не менее, и этот поворот я проскочил – нет, не из-за обострившегося старческого маразма, а потому, что это вообще была не улица, а какая-то аллейка, шириной как раз в наш форд, и я не счёл её пригодной для поворота. «Recalculating, – безразличным тоном снова объявила GPSная дамочка, – продолжай движение прямо, через 800 метров повернёшь налево на улицу blah-blah-blah-blah-blah». Тоня взорвалась: «Не слушай эту стерву, она специально хочет нас завести в тупик. Отсюда влево не отходят никакие улицы, там крутой склон, а дальше скала!» Я могу в течение долгого времени выслушивать указания одной женщины, но две в одном автомобиле – это явный перебор. – Любовь моя, – сказал я своей жене, – не можешь ли ты помолчать минут пять, чтоб я мог, наконец, добраться до ворот в этот клятый город? Я не могу сражаться одновременно с вами обеими. – Как хочешь, можешь слушать свою подругу, но я тебя предупредила! В этот раз я в точности выполнил указания своей подруги и благополучно свернул в предсказанную ею аллею. Дорога шла в гору, всё более и более круто. О том, чтобы повернуть обратно, не могло быть и речи – мне едва хватало места, чтобы не обдирать бока машины о столбы слева и справа. Тоня сопела, но ничего не говорила: видно, выражение моего лица не способствовало дальнейшим разговорам. Через минуту мы подъехали к знаку, гласящему, что дальше идёт частная дорога и проезд посторонним запрещён. Жена издала удовлетворённый хмык и бросила на меня торжествующий взгляд. Я нажал на железку и поехал вперёд. Мотор натужно рычал. Мы ехали по узенькой дорожке, идущей круто вверх, странно было, что двигатель всё ещё тянул. В какой-то момент Тоня сказала: – Останови машину, я хочу выйти. – С ума сошла? Что значит выйти!? – Я боюсь. Эта дорога никуда не ведёт. Я тебе предупреждала, но ты никогда никого не слушаешь, думаешь, эта сучка умнее всех и всё знает, а она специально это подстроила! – Ладно. Пусть будет по-твоему. Мы вернёмся. Только я не представляю, как это сделать. – Дай я выйду. Я покомандую – съедешь задом... С трудом открыв дверку, она вылезла наружу и первым делом... закурила. Потом началась операция «съезжания взад». Несколько раз двигатель глох, и я думал, он больше не заведётся. Надеюсь, никто из вас никогда не попадёт в такую переделку. А я не забуду тех пятисот метров, когда я пятился с горы со скоростью престарелой черепахи. Тем не менее мы ухитрились не разбить машину и не поссориться окончательно. Через какие-то полчаса я выехал задом на магистраль, при этом меня даже никто не разнёс вдребезги. Всё свидетельствовало о том, что Госпожа Удача наконец-то повернулась лицом в нашу сторону. Мы ехали в обратном направлении и, наученные прошлым опытом, нашли нужный поворот, а через пять минут уже въезжали в Орвието. Тоня праздновала решительную и окончательную победу над соперницей из GPS. Теперь всем было ясно, кто знает и кого нужно слушать! Несомненно, главная точка притяжения в Орвието – сверкающий золотом мозаик фасад городского Собора (Duomo). Это гигантский триптих, наверное, из самых больших в мире, эдакая готическая фантазия на темы жизни, смерти и жизни после смерти. Я пытался фотографировать его и так, и этак, с разных ракурсов, но он отказывался влезать в кадр. Duomo начали строить в 1290 году по приказу папы Николаса Четвёртого, в ознаменование чуда, происшедшего 27 годами раньше возле озера Bolsena. Чудо заключалось в том, что некий священник, путешествовавший вблизи озера, стал терзаться сомнениями о том, в самом ли деле Святые Дары (хлеб и вино) превращаются в кровь и тело Христово; во время произнесения мессы его гостия (так католики называют просфору) началa кровоточить так сильно, что вcё алтарное покрывало оказалось залитым кровью. Любому очевидно, что подобное чудо заслуживает хорошего собора! Строительство Duomo, начатое в 13-ом веке, продолжалось до 1600 года. Я часто думаю: как неторопливо строили в старину, когда время ещё не стало деньгами!... Историки считают, что строительство собора начинал Арнольфо ди Камбио, но в течение последующих двухсот лет лет к проекту приложили руку многие архитекторы, в том числе знаменитый флорентиец Андреа Орканья, пара архитекторов из семейства Пизано и, главным образом, – в первой трети 14-го века – выходец из Сиены Лоренцо Маитани. С помощью распорок и контрфорсов он сумел укрепить и ужесточить хлипкое здание, оставленное ему предшественниками. Вместе с ним работал его сын Vitale, а также Nicolo и Meo Nuti – это они придали собору его готический стиль и встроили в нижнюю часть фасада четыре мраморные панели с филигранной резьбой на библейские темы. В наше время нижняя часть барельефов панелей защищена плексигласом – как иначе предохранишь искусство от вандалов? На левой крайней панели высечены сцены сотворения мира. Хохма из фроммовского путеводителя по Умбрии: Господь копается в грудной клетке Адама: «Как сейчас помню, я где-то здесь оставил Еву...» Вторая панель изображает разнообразные сюжеты из старого завета. Третья панель посвящена Святому Семейству и Рождеству. Интереснее всех, мне кажется, четвёртая панель – крайняя справа. Здесь изображены сцены Страшного Суда. Барельеф разделён надвое: праведники (левая группа) с вдохновенными лицами волочат кресты, готовы предстать перед Всевышним по первому сигналу трубы, и правая группа – корчащиеся от страха грешники, которых жуткие черти тащат в ад, дабы подвергнуть изощрённым мукам, назначенным добрым христианским Богом. Бронзовые двери фасада были отлиты в 1970 году сицилианским скульптором Эмилио Греко. Боковые стены Duomo облицованы перемежающимися горизонтальными полосами тёмного базальта и местного «травертинского» камня. Внутри собора чередование светлых и тёмных полос подчеркивают устремлённые к сводам арки. Алтарь декорирован сценами из жизни Богоматери. Начинал эту работу Уголино Льярио, а заканчивали (в 14-ом веке) Пинтуриккио и Антонио Витербо. В правом приделе находится Cappella San Brizio, которую начал расписывать в 1447 году Фра Анжелико. Ему удалось закончить только две треугольные фрески – “Христос-судия“ и “Пророки“. Ватикан приказал Пинтуриккио закончить работу, и в 1490 году тот прибыл в Орвието, но нарисовав пару пророков и двух докторов, подал заявление об уходе по собственному желанию. Только в 1499 году отцам города удалось уболтать случайно заехавшего в Орвието Луку Синьорелли взяться за роспись капеллы – они применили способ, безотказно работающий даже с самыми даровитыми людьми: объявили Синьорелли лучшим художником Италии и выписали щедрый задаток. Закончив панели потолка согласно замыслу Фра Анжелико, Синьорелли разохотился и взялся расписывать стены капеллы … в результате к 1504 году стены Сан-Бризио были покрыты фресками с детальнейшими изображениями обнажённого человеческого тела. Впоследствии Макельанджело будет просиживать долгие часы в этой Cappella San Brizio, делая эскизы обнажённых тел с фрески «Страшный Суд» Луки Синьорелли; это вдохновит его на собственное изображение Страшного Суда в Сикстинской капелле. Фреска, написанная Синьорелли на левой стене, называется “Проповедь Антихриста”: Христиан убивают почём зря здесь и там, на заднем плане у храма копошатся солдаты в чёрном, в то время, как Антихрист, которого Сатана воздвиг на постамент, и толпа антихристовых последователей получают извращённое удовольствие от всех этих безобразий. Обратите внимание на фигуру проститутки на первом плане, в красной блузе, протягивающей руку за платой к своему малосимпатичному клиенту – это портрет бывшей «гёрлфренды» Синьорелли, нашедшей себе другого поклонника. Месть Мастера – оставить в веках портрет стервы, в которую был когда-то влюблён... Два человека слева внизу в тёмных костюмах, наблюдающие за разгулом Зла, – это сам Лука Синьорелли и (за его плечом) Фра Анжелико. Фреска на правой стене – “Воскрешение Плоти": мёртвые восстают с грешной земли, призванные трубами парящих cверху архангелов. Слева от алтаря – фреска "Вознесение Избранных" – ангелы игрой на примитивных музыкальных инструментах призывают в рай небесный счастливчиков, которым повезло быть избранными. Надо полагать, они стали избранными, поскольку вовремя прикрыли срамоту живописными полосками материи. Мне кажется, краеугольным камнем христианской веры изначально являлся страх смерти – и надежда избежать её признанием Христа как единственного спасителя от этого настырного кошмара. Страх смерти как движущая сила веры!... Не случайно русский язык несёт в себе фразы «Страшный Суд», «Страх Божий». Если я ошибаюсь, меня поправят. Католическая церковь сравнительно недавно изъяла из канонической литургии Реквиема латинский гимн 13-го века Dias Irae – новое поколение ватиканских политтехноогов сообразило, что не следует так уж сильно упирать на запугивание паствы: современные интерпретации достигают не худших результатов обращениями к идеалу всеобщей любви... Интересующимся тем, как Лука Синьорелли и Фра Анжелико представляли себе Страшный Суд, могу порекомендовать интересную книгу: Впечатляют детали несущих конструкций кровли собора Внутреннее убранство и барельефы относятся к более поздним эпохам, чем Cappella San Brizio В поисках места, откуда можно было бы сфотографировать фасад собора, мы отправились в стоящий на противоположной стороне площади Museo Claudio Faina Это богатая частная археологическая коллекция, в которой собраны предметы этрусского и после-этрусского периода. Попав туда, я на время позабыл о ракурсах фасада Duomo – моим вниманием завладели восхитительные древние сосуды, в том числе предназначенные для хранения и перевозки вин (!) Например, вот эта очаровательная этрусская амфора: Стамнос – сосуд для переноски воды: А это этрусский арибаллос – сосуд для благовоний и масел: На снимке ниже – терракотовая голова этрусского периода и майоликовый лебес (лебес – это «брачный сосуд»; не спрашивайте меня, какую роль призван выполнять сей сосуд в брачном ритуале этрусков... Я пользуюсь здесь древнегреческими наименованиями сосудов. Их роспись свидетельствует о сильном влиянии греческой культуры. Посмотрите, к примеру на вот эти, более поздние сосуды – кратер, амфору и стамнос (14-16 век): Осмотр амфор пробудил в нас жажду, напомнив, что пора бы подумать о ланче. Ресторан, где мы рассчитывали перекусить, “I Sette Consoli”, оказался недоступным: все столики были зарезервированы для свадебной церемонии, и мы отправились по городу в поисках подходящего водопоя. Нам попадались забавные лавчонки, вот эта, к примеру, где чучело кабана приглашает путешественника отведать vini e panini Не зная, куда направить стопы, мы изучили меню нескольких ресторанов, и в конце концов решили бросить якорь в Trattoria Etrusca. Для завязки разговора я взял бутылку Orvieto Classico, Тоня заказала себе «пасту» (т.е. говоря просто, по-русски, макароны с какой-то там сырной присыпкой и овощным заполнителем), а я – добрый старый филе миньон, испортить который невозможно даже этрускому повару. Здесь самое время рассказать подробнее об Orvieto Classico. Когда Лука Синьорелли обсуждал с отцами города контракт на роспись Капеллы Сан-Бризио, ему было предложено следующее вознаграждение: 575 дукатов, бесплатная квартира рядом с собором и «столько этого знаменитого вина из Орвието, сколько он сможет выпить». Склоны холмов расстилающейся близ Орвието равнины создают идеальные условия для выращивания редких сортов винограда: «верделло», «грекетто» и для местных клонов тосканских сортов «треббиано» и «мальвазии». Из этих четырёх составляющих и производят одно из лучших вин Италии – белое Orvietto Classico DOC, – вино, документированная история которого превосходит историю любых других вин Апеннинского полуострова.

[Arthur Kalmeyer]

Для завязки разговора я взял бутылку Orvieto Classico, Тоня заказала себе «пасту» (Ñ‚.е. говоря просто, по-русски, макароны с какой-то там сырной присыпкой и овощным заполнителем), а я – добрый старый филе миньон, испортить который невозможно даже этрускому повару.

Здесь самое время рассказать подробнее об Orvieto Classico. Когда Лука Синьорелли обсуждал с отцами города контракт на роспись Капеллы Сан-Бризио, ему было предложено следующее вознаграждение: 575 дукатов, бесплатная квартира рядом с собором и «столько этого знаменитого вина из Орвието, сколько он сможет выпить». Склоны холмов расстилающейся близ Орвието равнины создают идеальные условия для выращивания редких сортов винограда: «верделло», «грекетто» и для местных клонов тосканских сортов «треббиано» и «мальвазии». Из этих четырёх составляющих и производят одно из лучших вин Италии – белое Orvietto Classico DOC, – вино, документированная история которого превосходит историю любых других вин Апеннинского полуострова.


Этруски торговали этим вином, продавая его галлам за много веков до того, как французы обучились виноделию. Римляне отправляли баржи, гружёные амфорами с орвиетским вином, в Рим для утоления бесконечной жажды вечного города в «жидком золоте». И сегодня «знаменитое вино из Орвието» – главная статья доходов в экономическом балансе города. Настоящее, старое «Классико» выделывают в виде dolce â€“ сладкого, или amabile â€“ полусладкого вина. Профессиональные гурманы рекомендуют именно эти разновидности как аутентичные. Тех из нас, кто предпочитают secco â€“ сухое, обвиняют в «современном дурном вкусе», испорченном потреблением chardonnay. ОК, пусть у меня будет плохой вкус, но я определённо предпочитаю Orvieto Classico secco â€“ и вам рекомендую!

Не торопясь, налейте вина уникального бледно-соломенного цвета в высокий тонкостенный бокал, вдохните аромат, слегка отдающий пылью холмов и цветом миндальных деревьев, и ощутите на языке Aurum vetitum... Ммммм... 

Я спас две бутылки, мне даже удалось довезти их до Калифорнии. Одну я подарил сыну, вторая стоит сейчас передо мной, когда я пишу эти строки, бессовестно совращая старичка на поступок, о котором, я знаю, он будет потом жалеть... как он жалеет о столь многих прежних опрометчивых поступках... (я человек совсем нерелигиозный, но и мне, читатель, доступно понятие «греха»!...

Вернёмся, однако, в Trattoria Etrusca, где моя супруга обнаружила, что итальянцы не умеют готовить «пасту». Она женщина скромная, вежливая и очень-очень редко высказывает ресторанному персоналу неудовольствие по поводу качества пищи. Но этруская кухня так сильно пришлась ей не по вкусу, что был вызван повар. Это культурное явление, не имеющее ничего общего с тем, как на самом деле следует готовить pasta: Тоня привыкла к разваренным макаронным изделиям, а итальянцы готовят макароны так, чтобы они оставались упругими. Теперь я сидел, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расхохотаться вслух при всех, и слушал, как моя жена рассказывает повару, что «вот у нас в Сан-Франциско на North Beach Ð²Ð¾ всех итальянских ресторанах готовят pasta Ñ‚ак, что её можно есть, а вы здесь, в Trattoria Etrusca, недовариваете макароны». Обучение итальянского повара тому, как правильно варить макароны по-итальянски, продолжалось (из-за языковых особенностей этой беседы) минуты три и привлекло оживлённое внимание соседних столиков... Пасту забрали и не включили в счёт, но я всё равно заплатил за всё, что мы заказали: неправильно было бы не вознаградить итальянского повара за его героическую попытку переспорить мою жену...

После ланча мы отправились просто гулять по городу. Лень было фотографировать, пока Тоня не обратила моё внимание на загадочный рисунок, которым была выложена мостовая:




Это ж надо! – пробормотал я, – и к этрускам они просочились!...

На мрачном здании из серовато-коричневого туфа надпись: Museo. Когда-то здесь располагались казармы папской стражи, а сами Папы обитали в доме рядом – краешек его виден слева на фотографии, с двумя чернеющими арками. Теперь здесь музей, нечто вроде археологического, рассказывающий об истории города.


Если пройти мимо Museo ÐµÑ‰Ñ‘ дальше на север, выходишь к краю городской стены, откуда открывается фантастическая панорама окрестной долины










Закончу рассказ об Орвието коротким видео, где я пытался (увы, без особого успеха) показать вид с городской стены на окружающую равнину и выразить свои впечатления от Собора и города... (не обращайте внимания на идиотские youTube'овские страшилки, можете смотреть, никто вас не укусит!):


Продолжение следует
Current Mood: drunk 
Tags: Ð¾ себе, europe, размышления, фотки, путешествия, рассказик 

[Нина Нагински]

Пользуясь краткой передышкой в работе решила еще раз посмотреть ваши давние путешествия в Италию - конечно начала с поста, который нас с вами когда-то познакомил- поездка в Орвието. И - пропала...Хочу только одного - чтобы никто не позвонил с требованием прислать чертежи и мне не пришлось прерывать это чудесное путешествие!Жалко только, что ютуб таки зажилил финальный ролик.Но и без него есть что посмотреть и почитать- спасибо!